Ricardo Reis apareceu discretamente muito antes da hora marcada para a saída do préstito, de largo como lhe fora recomendado, não queria cair no meio duma refrega tumultuária, e ficou estupefacto ao dar com o ajuntamento, centenas de pessoas que enchiam a rua em frente do portão da morgue, seria como o bodo do Século se não fosse dar-se o caso de haver tantas mulheres vestidas de berrante encarnado, saia, blusa e xale, e rapazes com fatos da mesma cor, singular luto é este se são amigos do morto, ou arrogante provocação se eram inimigos dele, a cena mais parece um cortejo de entrudo, agora que vai saindo a carreta trapejando a caminho do cemitério, puxada por duas muares de penacho e gualdrapa, os dois polícias marchando um de cada lado do caixão, em guarda de honra ao Mouraria, são as ironias do destino, quem pudera imaginar, lá vão os cívicos com o sabre a bater na perna e o coldre da pistola desabotoado, e o acompanhamento em transe de lágrimas e suspiros, tanto agora clamando quem de encarnado vestia com quem de preto trajava, uns pelo que levavam morto, outros pelo que preso estava, muita gente descalça e coberta de trapos, algumas mulheres arreando luxo e pulseiras de ouro, pelo braço dos seus homens, eles de patilhas negras e cara rapada, azul da navalha, olhando em redor desconfiados, alguns arvorando insolências, gingando o corpo pelo quadril, mas em todos, também, transluzindo sob os falsos ou verdadeiros sentimentos, uma espécie de alegria feroz que reunia amigos e inimigos, a tribo dos cadastrados, das prostitutas, dos chulos, das mulheres por conta, dos vigaristas, dos arrebentas, dos gatunos, dos receptadores, era o batalhão maldito que atravessava a cidade, abriam-se as janelas para os ver desfilar, despejara-se o pátio dos milagres, e os moradores arrepiavam-se de susto, quem sabe se não vai ali quem amanhã lhes assaltará a casa, Olha mãezinha, isto dizem as crianças, mas para elas tudo é festa.
Рикардо Рейс, стараясь не привлекать к себе внимания, появился задолго до выхода похоронной процессии, держался, следуя совету галисийца, подальше, ибо не хотел попасть в свалку, и каково же было его изумление при виде огромной, многосотенной толпы, запрудившей всю улицу перед моргом - все это напоминало бы достопамятную раздачу милостыни у здания газеты "Секуло", если бы не такое количество женщин в ярко-алых блузках, юбках, шалях и юношей в костюмах того же кричащего цвета, который можно было бы расценить как единственный в своем роде траур - в том случае, если это были друзья покойного - или высокомерный вызов - если они были его врагами, так что все это больше смахивает на карнавальное шествие; пара одров, украшенных траурными плюмажами, покрытых траурными попонами, повлекла катафалк, и по обе стороны от него шагали полицейские - кто бы мог подумать, что Мечеть будут хоронить с почетным караулом, какая ирония судьбы! - с одного боку пистолет в расстегнутой кобуре, с другой - побрякивающая о камни сабля, а вокруг слышатся рыдания, всхлипывания, стенания, вздохи, испускаемые и теми, кто оделся в красное, и теми, кто облачился в черное, одни оплакивают покойника, другие - арестованного, и много людей босых и оборванных, то есть босяков и оборванцев, но попадаются и расфуфыренные дамы в трауре, обвешанные золотом, их, недоверчиво оглядываясь по сторонам, ведут под руку сизовыбритые мужья в черных лакированных башмаках, однако и друзей усопшего, и недругов его, помимо особой, нагло-развалистой походочки, объединяет какая-то свирепая веселость, которая пробивается из-под искренней или напускной скорби: идет племя разномастных отщепенцев - проститутки, ворье да жулье, щипачи и барыги, и когда батальон этого сброда церемониальным маршем проходит по городу, из открытых окон, поеживаясь, взирают жители на обитателей Двора Чудес: как знать, нет ли среди них такого, кто завтра вломится в дом: Смотри, смотри, мамочка, кричат дети, но для детей, как известно, вce - развлечение.
